ООО "ЛУЧ ТИФЛОТЕХНИКИ"


Warning: "continue" targeting switch is equivalent to "break". Did you mean to use "continue 2"? in /var/www/u1897910/data/www/tifloluch.ru/templates/tifloluch_new_no_mv2/functions.php on line 177

Смеющийся в темноте

Предприниматель Виктор Федотов знает, как увидеть свет там, где его нет С каждым годом людей с палочками и собаками- поводырями на улицах российских городов все меньше и меньше. Выпускник мехмата МГУ, бизнесмен Виктор Федоров говорит, что слепые исчезли потому, что им стало неинтересно жить среди людей, которые предпочитают закрывать глаза на их существование

Карлос Кастанеда считал, что слепые не умеют смеяться. На самом деле это, конечно, неправда. Виктор Федотов всегда смеется. Хотя радоваться ему вроде и нечему.

Родился будущий предприниматель в 1939 году. Мама умерла, когда ему было три года. Папа, военный летчик, тут же завел новую семью. А ребенка оставил на попечение бабушки. Федотов отца не осуждает — он поступил как все.

— Когда в семье рождается слепой ребенок, отец обычно сразу уходит, — говорит Виктор Иванович.

Почему рождаются слепые дети? Этого Федотов не знает. Он и про себя не знает, только догадывается.

— Время было суровое, накануне войны. Мать рожать не хотела, таблетки принимала, чтобы меня вытравить. А я возьми и родись! — говорит он и смеется.

Ему повезло. Родись он женщиной — был бы всю жизнь одиноким. То есть одинокой. А так у него зрячая жена, дочь — менеджер в корейской фирме, сын — госчиновник. И внук есть.

— Слепых мужиков зрячие женщины разбирают, — объясняет Федотов. — Поэтому слепым женщинам мужей не достается. А зрячий — он ведь незрячую не возьмет.

— Почему?

— Я знаю почему. Но не скажу.

— Потому что мужики — сволочи?

— Да, поэтому. Хотя незрячая женщина ухаживает за собой лучше, чем зрячая! Моя слепая соседка, прежде чем что-то надеть, зовет мою жену: «Зоя! Посмотри, как мне пальто!» «Лен, оно у тебя грязное!» И Лена тут же отдает его в химчистку. Слепые женщины — они аккуратнее, чем зрячие, в тысячу раз! Ни одного пятнышка на них не найдешь!



— А если Зои рядом нет?

— А у нее и кроме Зои полно знакомых! Незрячие поневоле становятся коммуникабельными. Им без коммуникации не прожить.

У коммуникабельной Лены полно любовников (это ведь только кажется, что слепые сидят дома и вяжут носки — на самом деле они живут полноценной жизнью). Лена их находит в своем НИИ.

— Отбою нет от поклонников, — констатирует Виктор Иванович. — Она же умная женщина, начитанная. Только вот замуж никто не берет. Это мужики — и горбатые, и хромые — нарасхват, женщины — нет.

Слепые пары — большая редкость. Двум слепым без зрячего трудно. За свою длинную незрячую жизнь Виктор Иванович знал только одну такую пару. Вернее, не совсем пару, с ними жила еще и зрячая женщина: он математику преподавал в МГУ, она — филологию, а вторая женщина была домохозяйкой.

— Нянчилась с ними обоими, как с детьми, — говорит Федотов. — В прямом смысле слова их кормилицей была.

Детей незрячие заводят редко. Потому что и катаракта, и глаукома передаются по наследству. Виктору Ивановичу и здесь повезло — у него заболевание не наследственное. Поэтому рожал смело.

— А если бы ребенок незрячий родился?

— Незрячим тоже можно жить, — говорит Федотов и смеется.

Потому что жизнь он прожил хорошо. В детстве никто его не обижал, в бараке жили дружно.

— А если обидят — сразу в лоб! Попробуй обидь! Только вот коленки были все время сбиты, потому что ничего не видел.

В семь лет бабушка отправила его в Болшевский интернат. С тех пор Виктор дома бывал редко — от Болшева до дома в Орехово-Зуеве ехать далеко, тем более слепому.

В интернате жили полторы сотни человек. Скучать было некогда — учились, сочиняли стихи. Один воспитанник даже поступил в Литературный институт. Кроме стихов, в Болшевском интернате была на высоте математика — после него Виктор Федотов смело пошел поступать на мехмат МГУ. И поступил. Устный экзамен у него принимал незрячий профессор (тогда в вузах таких преподавателей было много: профессора Понтрягина, например, который вывел уравнение стыковки летательных аппаратов, даже специально охраняли — чтобы враги не выкрали). Письменный экзамен Федотов сдавал вместе со всеми, только задачки решал на специальном бланке с брайлевскими точками.

Студенты Виктору помогали — если он пропускал лекцию, товарищи начитывали ему ее на магнитофон. После университета Федотов работал инженером в Вычислительном центре автомобильного транспорта, потом — в АСУ химической промышленности. В советское время все незрячие работали. Была только одна беда — Брайль. В обязательном порядке читать по Брайлю учили только полностью слепых детей. Для тех же, у кого сохранилось 15–20% зрения, чтение и письмо по Брайлю в интернатах было факультативным. А на факультатив дети, естественно, не ходили. Но к 20 годам они слепли окончательно, таких слепых, не умеющих читать и писать, и сейчас большинство.

— Приходит время в институт поступать, а он буквы уже не видит. И по Брайлю читать не умеет. Осваивать чтение по Брайлю для взрослого человека — задача сложная, если и научится, будет читать очень медленно: с возрастом пальцы теряют чувствительность, — говорит Виктор Федотов.

Монополия слепых

В 50-е годы Всесоюзному обществу слепых отдали монополию на производство потолочных светильников.



Кроме того, слепые делали крышки для домашнего консервирования и собирали платы для телевизора «Темп». Из всех обществ инвалидов ВОС было самым богатым. Но куда делось «золото слепых», как и «золото партии», до сих пор неизвестно.

По закону слепые, как и все советские люди, имели лимит на заработную плату. Поэтому на излишки прибыли ВОС строило для незрячих больницы, санатории. Но в 90-е годы Общество слепых стало стремительно нищать, содержать санатории стало не на что, и их распродали.

В советские времена слепых можно было часто встретить на улицах, они шли с работы или на работу. Теперь другое дело: почти все слепые — безработные. Пенсию получают по российским меркам немаленькую — 6 тыс. рублей, но жить хотят не все — скучно.

— Смысла в жизни нет, — объясняет Федотов.

В Кисловодске есть годовые курсы для незрячих массажистов. Они пользуются на рынке труда огромным спросом: пальцы у слепых обладают особой чувствительностью. Все незрячие юноши и девушки хотят стать массажистами. Но не всех берут — конкурс на курсы огромный.

Тем, кто не попал в массажисты, идти некуда. А ведь слепые — активные люди, которые не желают признавать себя инвалидами. Они целеустремленно ищут работу. Но не могут ее найти. Чтобы взять незрячего на работу, работодатель должен, согласно закону, оборудовать его рабочее место, создать на предприятии систему ориентировки. А это дорого и хлопотно.

— Слепой сейчас даже не имеет права поступить в МГУ! — сокрушается Федотов. — Потому что МГУ не оборудован специальными техническими средствами для незрячих студентов.

В Советском Союзе дело обстояло иначе: если на предприятии 50% плюс один работник были незрячими, оно имело льготы. Сейчас оставшиеся производства, приспособленные для слепых, влачат жалкое существование. Позиции «слепой мафии» поколебал научно-техничес­кий прогресс. Виктор Федотов помнит, как в конце 80-х был на предприятии № 10 в Лосе: в одной комнате сидели двадцать слепых и делали велосипедные спицы, в соседней комнате стоял выписанный из-за границы станок. Директор предприятия сказал тогда Федотову с досадой:

— Посмотри на этих дармоедов! Стоит мне включить импортный станочек, и он наделает в 10 раз больше спиц, чем 20 слепых!

Но советская власть запрещала директору предприятия № 10 включать заветный станочек. А сейчас уже нет ни того директора, ни станка — рынок съел их вместе с двадцатью слепыми.

Кооператив «Разруха»

— Мне всегда хотелось помочь незрячим, — говорит Виктор Иванович. — Поэтому когда в 1978 году Общество слепых предложило мне перейти на работу из АСУ в Службу тифлотехники, я сразу согласился.

«Тифло» в переводе с греческого означает «слепой». Однако все соседи почему-то думали, что Виктор Иванович работает в «службе теплотехники», и обращались к нему с жалобами на канализацию и отопление. Приходилось им объяснять, что тифлотехника к канализации никакого отношения не имеет и занимается разработкой и производством приборов для незрячих.

— Например, сделали такую вот сахарницу, — Виктор Иванович вынимает посудину из шкафа. — На вид она обычная, а на самом деле — сахарница-дозатор. Незрячему человеку сложно определить, сколько сахара он зачерпнул ложкой. А перевернув нашу сахарницу, он насыплет в чай определенное количество сахара. Придумать такое приспособление было не так-то просто. Когда мы его наконец сделали, один профессор даже по телевизору сказал: все понятно, только непонятно, как сделано.

За десять лет Служба тифлотехники разработала порядка 80 устройств для незрячих. Но после развала СССР она прекратила свое существование. К этому моменту Виктор Иванович занимал в этой организации должность главного специалиста по тифлотехнике и в подчинении у него было больше сорока человек.

— Все стали уходить, кто куда, — рассказывает Федотов. — Я уходить не хотел. Понимал: если все уйдут, делать приборы для незрячих будет некому. Предложил своим сослуживцам создать кооператив. Откликнулись четыре человека — двое незрячих и двое зрячих. Кто-то придумал: давайте назовем кооператив в честь какой-нибудь оперетты. Так появился кооператив с интригующим названием «Летучая мышь». Молодые были, романтики.

Обратились в Общество слепых с просьбой сдать в аренду какое-нибудь помещение. Общество предложило подвал того самого здания, где раньше располагалась Служба тифлотехники.



— В подвале была грязь. Чуть ли не настоящие летучие мыши летали. Мы все сами убирали, приводили помещение в порядок. Материалы искали по сусекам. Денег не было — инструменты из дома приносили: кто плоскогубцы, кто

паяльник, кто пилу. Стали у жен деньги клянчить. Жены над нами смеялись, говорили: у вас кооператив не «Летучая мышь», а «Разруха». Но в целом поддерживали. Радовались, что мы чем-то увлечены, делаем полезное дело, вместо того чтобы просто сидеть на печке и лапу сосать.

«Допустим, я еду в санаторий…»

Вскоре разработали первое устройство — «Ориентир». Его идею Виктор Федотов вынашивал много лет. Смысл изобретения — помочь незрячему сориентироваться на местности.

— Слепой, попав в новое место, не знает, куда идти. Мы сделали что-то вроде конструктора, с помощью которого можно показать расположение домов, дорог, препятствий.

Федотов снимает с полки здоровый чемодан. Это и есть «Ориентир», за последние 15 лет он почти не изменился. Виктор Иванович открывает чемодан и выстраивает на белом поле фрагмент микрорайона: кубики, символизирующие дома, деревья из губки на деревянном основании — почему-то все желтые.

— Просто на заводе зеленой губки в тот раз не было, вот и получилась осень, — объяснил Федотов. — А впрочем, нашим клиентам это все равно.

Используется «Ориентир» следующим образом.

— Допустим, я еду в санаторий, — рассказывает Виктор Иванович. — Мне достаточно позвать кого-то, кто там уже был, и попросить воспроизвести на доске макет местности. Потом я на ощупь знакомлюсь с ним — и теперь могу спокойно ехать в санаторий! До появления нашего «Ориентира» план местности изучали только одним способом — с помощью тросточки.

Подобного устройства в СССР никогда не было. В дальнейшем, когда у Виктора Федотова появился специальный компьютер для незрячих, он начал изучать зарубежные приспособления для инвалидов. И тут выяснилось, что в мире у «Ориентира» есть всего один аналог — его делают в Англии и Швеции. Но зарубежное устройство намного примитивнее.

— Они сверлят матрицу с дырочками. Допустим, незрячему надо пройти из пункта А в пункт В. В эти две точки они ставят стержни и между ними натягивают резиночку. У них нет деревьев и домиков, как у меня. И не видно препятствий, которые встретятся на пути.

Первые три «Ориентира» кооператив продал в Литву по 195 рублей за штуку — тогда это были огромные деньги. На них купили первый станок, который позволил в несколько раз увеличить производительность труда. За пару месяцев сделали еще 30 устройств — они уехали в Грузию.

— До 1994 года мы большую часть своей продукции продавали в ближнее зарубежье, — рассказывает Федотов. — В каждой советской республике было свое Общество слепых, я еще работая в Службе тифлотехники с ними контактировал. И теперь я им звонил и предлагал им наши изделия. Они их покупали для школ и интернатов для слепых. В России тогда наши устойства почти никто не брал, всем было не до этого.

Одной из проблем оказалась доставка. У производителя на нее денег не было, а вывозить «Ориентиры» за свой счет покупатели категорически отказывались. Приходилось Виктору Федотову и его коллегам по кооперативу покупать билеты на поезд и везти свою продукцию заказчику, маскируя ее под личный багаж.

— Официально можно было провозить 30 кг, а мы везли все 300, — вспоминает Виктор Иванович. — Потом и российские заказчики появились: у банкиров стало модным оказывать детям-инвалидам материальную помощь и иногда они ее оказывали нашей продукцией. А в 1993 году мы неожиданно попали в государственную программу «Дети России» и благодаря ей 10 лет жили без проблем — делали по госзаказу сто «Ориентиров» и тысячу устройств «Графика» в год. На госзаказ приходилось больше половины объема производства. На ближнее зарубежье уже не работали, не успевали. Таскать «Ориентиры» по поездам нам тоже больше было не нужно — цена перевозки была заложена госзаказчиком в смету расходов. Но в 2004 году программа закончилась, и для нас настали трудные времена. Плюс к этому после отмены налоговых льгот для благотворителей банки потеряли к детям-инвали­дам всякий интерес, а в Грузии, Литве и прочих бывших советских республиках нас к этому времени уже забыли.

Компания оказалась на краю гибели. В 2004–2005-м делали всего по 30 «Ориентиров» и по 200 «График» в год. Федотов пытался искать спонсоров для тех школ, которые к нему обращались, но сами купить устройства не могли. За несколько лет нашел только одного.

— Всего один добрый дядя попался, — вздыхает он. — И еще депутат один откликнулся из Государственной думы.

Не успела я обрадоваться тому, какие хорошие у нас в Госдуме депутаты, как выяснилась что этот самый депутат Смолин — слепой от рождения. Получается, никому, кроме слепых, слепые не нужны.

Когда государство перестало давать деньги на программу «Дети России», в Министерстве образования Федотову сказали: обращайтесь на места. Вот он и обратился — с помощью Смолина: попросил его разослать письма главам регионов с просьбой помочь детсадам и школам для слабовидящих и незрячих в приобретении специальных приспособлений.

Первую партию писем разослали в 2006 году. Реакция последовала незамедлительно — главы регионов клятвенно пообещали заложить деньги на тифлотехнику в бюджет. При­ободрившись, Федотов с товарищами начали делать свои приспособления про запас. Но денег регионы так и не выделили.

— Вчера звонил в администрацию Рязани и Воронежа, — жалуется мне Виктор Иванович. — Воронежский интернат и детский сад в Рязани прислали мне договоры, администрации обещали оплатить, а в итоге соответствующей строки в бюджете не оказалось. Я звоню, спрашиваю: как же так? Они говорят: денег не хватило. А речь-то шла всего о 50 тысячах рублей! Разве это деньги для города?

Похоже, 200 детей из рязанского детского сада так и не дождутся своих «График» и «Ориентиров». Хотя Виктор Федотов собирается вновь обращаться в администрации с помощью слепого депутата-коммуниста. Он до сих пор свято верит в то, что слепым детям обязательно помогут. И продолжает работать — делать свои устройства, которые не могут купить.

— Работаю на склад на свой страх и риск. Вдруг деньги все-таки выделят, а у меня готовых приборов нет? Иногда звонят частные покупатели из регионов. Но здесь проблема с доставкой: в последние годы нам приходится пользоваться услугами транспортных контор. Раньше проводнику 50 рублей дашь, и он заказ куда хочешь довезет. А сейчас стоит только выйти на перрон — следом уже ходят какие-то люди, высматривают. Только подойдешь к проводнику, они тебя сразу за шкирку. Поэтому с проводниками мы больше не отправляем, опасно.

Бесплатный труд

В первые годы существования кооператива его работники редко получали зарплату.

— Двое зрячих не выдержали — ушли, потом и незрячие ушли. К 1991 году остался я один. В 1992 году перерегистрировал кооператив в малое предприятие. Назвал его «Луч тифлотехники». Название надо было в реестре смотреть, чтобы второго такого не было, а «Лучом тифлотехники», кроме нас, никто не назвался.

Сейчас в ООО работают восемь человек: один в цехе, четыре надомника, бухгалтер, менеджер и директор. Самую высокую зарплату, 25 тыс. рублей в месяц, получает рабочий цеха — найти подходящего человека не так-то просто.

— Слабовидящего для работы на станках я не возьму, — объясняет Федотов. — Раньше у меня в цеху трудились двое, муж с женой. Поработают дней семь — потом четыре дня дома пьют. Правда, работали хорошо. Но оба неожиданно умерли: ему было всего 62 года, ей — 58. И сколько таких хороших людей в России просто так погибают!

Виктор Иванович грустно вздыхает.

— Дал объявление в газете «Метро». Приходит 45-летний — я его не беру: вдруг у нас заказы кончатся и мы закроемся? Куда ему в предпенсионном возрасте идти? Он должен работать там, где все стабильно. Потом пришел пенсионер. Его я и взял на работу. Ему проще: если мы закроемся, у него пенсия останется, все-таки какая-то подстраховка.

Деревья из губки вырезают два надомника, муж и жена. Муж полностью слепой, жена зрячая. К каждому вырезанному кусочку губки они прикрепляют спичку — получается ствол. Если губка без спички — это куст. Основание кустов и деревьев делается из дерева и магнита. Изготовлением этих оснований занимается другой надомник. Еще один связывается по телефону с заинтересованными организациями — это менеджер. Он слепой, но клиентов находит в интернете: информацию ему читает вслух специальное устройство.

— Я директор, а знаете, сколько я сам делаю? — спрашивает меня Федотов. — Сам крашу, сам резиночку вставляю. Мне помогает наша уборщица из Таджикистана. Я ей сказал: «Галя, хочешь подработать?» Она согласилась.

Цифры в объеме

Вторым изобретением после «Ориентира» стала «Графика». Она предназначена для занятий с детьми любыми предметами, начиная с математики и заканчивая химией. В устройство входит та же самая белая доска, что и в «Ориентире», только поменьше. А вместо домиков и деревьев к «Графике» прилагаются липучие полоски, треугольники, цифры и прочие атрибуты, с помощью которых можно «писать» на доске примеры, строить графики и делать другие операции. Причем все это — на ощупь.

За «Графику» Федотова на Брюссельской выставке наградили дипломом. Но сотрудничества по продаже этих устройств за границу никто так и не предложил.

После «Графики» изобрели приспособление для чтения. Оно выпускается в двух вариантах: с подсветкой и без подсветки. Это что-то вроде советской подставки под учебники, только большего размера.

— Человеку, который плохо видит, приходится низко наклоняться к книге, — объяснил Виктор Иванович. — Благодаря нашему устройству не надо горбиться. Мы предлагали его библиотекам для слепых — таких библиотек в стране огромное количество. Но на наши приспособления у них денег нет.

Конкурентов у предприятия никогда не было.

— Весь мир идет по пути компьютеризации, вкладывает деньги в разработку дорогих высокотехнологичных устройств для инвалидов. У нас тоже есть одно крупное государственное предприятие, которое занимается серьезными разработками. Например, оно сконструировало и выпускает синтезатор речи, который читает набранный на компьютере текст. Однако наши устройства нельзя заменить никакой современной техникой. Их не делают вовсе не потому, что они никому не нужны, — просто выгода от их производства очень мала — трудоемкость большая, много ручной работы.

На компьютеры для незрячих государство выделяет огромные деньги. А на элементарную тифлотехнику — почти ничего. Скажем, правительство Москвы на оснащение ей детских садов и школ для незрячих ежегодно тратит 200 тыс. рублей. На эти деньги и сады как следует не оснастить, и предприятию не выжить.

— Хуже всего детским садам. По государственной программе мы снабжаем своей продукцией в основном школы. А сады сами выкручиваются, как могут. Не у всех получается. В столице примерно 70 детсадов имеют группы для слабовидящих детей. Из них нашими устройствами оснащен только каждый десятый.

На частных покупателей в общем объеме продаж приходится совсем незначительная доля.

— Я их всегда отговариваю от покупки, — неожиданно говорит Федотов. — У нас устройства дорогие: «Ориентир» стоит 7 тысяч 400 рублей. А ребенок пенсию получает 6 тысяч. И на эту пенсию они с мамой живут: мама-то ведь дома сидит с незрячим ребенком. И когда я продаю таким матерям эти устройства, у меня сердце кровью обливается! Снижаю цену на 50%, продаю себе в убыток.

— А может, и не нужна слепому человеку эта ваша элементарная тифлотехника?

— Нужна, только зрячие этого не понимают. Сказали сверху: компьютеризировать школы и детские сады — они и давай компьютеризировать. Сказал президент: дзюдо — и везде дзюдо. А до этого теннис был.

Один компьютер со строкой Брайля стоит $5–7 тыс. Федотовские устройства по сравнению с этим — копеечные. Виктору Ивановичу каждый день звонят из регионов: пришлите нам ваши приспособления, только денег у нас нет — найдите нам в Москве спонсора. Но со спонсорами нынче беда. Только один частный предприниматель помогает. Да и тот слепой.

Вообще-то незрячих в стране становится все больше. Только вот предпринимателей и профессоров среди них — все меньше. Раньше потеря зрения была связана, в основном, с травмами: напоролись дети на мину времен Великой Отечественной — кому-то глаза выбило, кому-то руку оторвало. А сейчас главная причина слепоты — родительский алкоголизм. Вот правительство Москвы решило выделить бесплатные компьютеры всем слепым работникам интеллектуального труда — а много ли их сейчас, таких работников?

— Или, например, собака, — вздыхает Федотов. — Собаку хорошо иметь: она в автобусе пассажира с места сгонит и своего слепого хозяина посадит. Но я собаку не беру, считаю, что есть люди, которым она больше моего нужна — на собак ведь очередь. Но бывает, приедет слепой за собакой, на него посмотрят и отправят домой без собаки — потому что по нему видно: он напьется и эту собаку по дороге потеряет.

Напоследок Виктор Федотов делится главной своей заботой.

— Мне уже много лет, и каждый день я думаю о том, что после моей смерти производство объемных обучающих устройств для незрячих прекратит свое существование. Исчезло же устройство «Прямое чтение». В Советском Союзе с его помощью учились читать по Брайлю. Потом Советский Союз умер, и устройство вместе с ним. Я в своей каморке такое сделать не могу — для него требуется заводское производство.

Легенда о «Прямом чтении» до сих пор жива среди незрячих. Слепые ищут его, но найти не могут. Потому что трудно найти черную кошку в темной комнате. Особенно если там ее нет.

Статья подготовлена для сайта "Русский репортер"

Автор Аделаида Сигида / фото Сергей Мелихов «РР»  http://www.rusrep.ru/2008/15/viktor_fedotov/

Диплом Брюссельской международной выставки